Введение

Скульптура - самый древний вид японского изобразительного искусства. Зародившаяся еще в эпоху неолита, она прошла слож­ный и многоступенчатый путь развития, заняв почетное место в художественной жизни средневековой Японии. Созданные многи­ми поколениями японских мастеров, скульптурные памятники средневековья, отмеченные характерными чертами национального стиля, обладают качествами большого искусства. Они раскрывают перед нами богатый духовный мир японского народа, дают нам почувствовать биение жизни целых эпох. В пластике, связанной с самыми ранними магическими обрядами и погребальными куль­тами, получили первое зримое воплощение представления обита­телей японских островов о взаимосвязях человека с миром. Вели­чавые и возвышенные скульптурные образы раннего средневековья с огромной убедительной силой выразили тот мощный подъем духовных сил и созидательный пафос, которые определи­ли эстетическое содержание этого весьма важного для японской культуры этапа.

При всей самостоятельности японская пластика не была сколь­ко-нибудь изолированной областью творчества, она всегда состав­ляла неотъемлемую часть большого ансамбля. Ее развитие со­вершалось в тесном единстве с архитектурой, живописью, декоративными ремеслами. Но при этом в архитектурно-простран­ственном комплексе скульптура длительное время выступала как самый гибкий, емкий, всеобъемлющий вид искусства, более дру­гих способный передавать глубокие чувства и сложные понятия.

Пластическое мышление сложилось в Японии намного ранее живописного, на заре ее цивилизации. С древнейших времен, до вступления страны в эру феодализма, пластика была по существу единственной областью изобразительного искусства. Монумен­тальные храмовые росписи средневековья появились не только позднее храмовой скульптуры, но на первых этапах своего суще­ствования играли подчиненную ей роль. Вплоть до XV века - времени, когда на смену устремлениям одной эпохи пришли но­вые идеалы, скульптура продолжала сохранять свое ведущее по­ложение в буддийском монастырском ансамбле. В известной мере она направляла пути архитектурных решений, определяла раз­меры и организацию внутреннего пространства храма, особенно­сти синтетического взаимодействия разнообразных видов художе­ственного творчества.

Однако до сих пор в европейской искусствоведческой науке скульптура остается наименее изученной областью японского творчества. И причина здесь не во временной дистанции и не только в том, что памятники отдаленных от нас эпох, рассеянные по монастырям Японии, порой труднодоступны для обозрения. Основным препятствием является их принадлежность к системе иного куль­турного комплекса, которому присущи закономерности и эстети­ческие нормы, во многом отличные от привычных нам.

Своеобразие выразительных средств воздвигает определенную преграду между японской средневековой статуей и современным зрителем. Японская пластика, если сравнивать ее со средневеко­вой европейской, канонизирована значительно строже. Образы ее лаконичны, замкнуты, емки в своей многослойной символике. Европейская средневековая и особенно готическая пластика на­много активней в своей обращенности к зрителю. Возвышенное часто сочетается в ней с житейским. Она полна драматической экспрессии, пафоса страдания. В ней переданы многогранные эмоции - радость и тревога, мучительные раздумья, страстная взволнованность. Японская же средневековая пластика, хотя и выражает порой чувства ярости и гнева, ориентирована гораздо более на то, чтобы выявить душевную сосредоточенность, просве­тленность, выключенность из суетного потока жизни. Ее созда­тели стремились в первую очередь не к передаче жизненного подобия, но к обобщениям вечных истин, не подверженным воз­действию времени идеалам гармонии, красоты и мудрости. В благородной сдержанности поз и жестов японских статуй таится большая внутренняя сложность.

Восприятие японской скульптуры требует от зрителя не только осмысления ее пластических свойств, но и известной подготовки, знаний ее исторических предпосылок, правил и канонов, опреде­ливших ее иконографические основы. Для того чтобы понять и по достоинству оценить эстетическое значение японской пласти­ки, нужно постараться восстановить тот смысл, который вклады­вали люди далеких от нас эпох в эти памятники, представить себе единый храмовый ансамбль, в котором выступали как за­щитники и каратели сонмы духов и божеств, созданные фантазией японского народа на протяжении многих столетий.

История развития японской пластики слагалась из нескольких, весь­ма не схожих между собой этапов. Древняя и средневековая скульптура отделены друг от друга не только веками. Они пред­ставляют собой во многом обособленные культурные явления, между которыми трудно обнаружить видимую преемственность пластических решений и образного содержания. И тем не менее традиции и каноны средневекового искусства генетически восхо­дят к далекой древности, а специфические художественные осо­бенности и мировоззренческие концепции, сформировавшиеся на ранних стадиях, получают дальнейшее развитие в русле нацио­нальной культуры. В многовековой эволюции японской скульпту­ры каждый из начальных этапов оказывался существенным и плодотворным для будущего.

Поклонение силам природы, магические обряды - такова духовная среда, в которой формировалось древнейшее неолитическое искусство Японии. На этой стадии происходит зарождение прост­ранственного и пластического мышления, она отражает длитель­ный и сложный процесс познания человеком жизни окружающей его природы. В формах ритуальных сосудов, в фантастике глиня­ных идолов - догу воплотился первый опыт обобщения законов вселенной. Созданные древними обитателями японских островов глиняные сосуды в своей пластической выразительности и мону­ментальности подобны скульптуре. В тугих завитках их лепного орнамента ощущается напряженная динамика ритмов природы. Они, как и догу, - плод развития мифологических представлений о мире. В их формах и узорах передаются такие отвлеченные понятия, как могущество, сила, плодородие. И хотя произведения глубокой древности не связаны непосредственно со скульптурой последующего времени, от заложенных в них понятий тянется нить к синтоизму - первой японской религии, одушевлявшей всю живую и мертвую природу.

В начале первого тысячелетия нашей эры в период сложения основ собственно японской культуры представления о вселенной значи­тельно усложняются. Пластическое мышление японцев находит в это время уже более разнообразные пути для своего выраже­ния. Обожествление естественных природных форм и анимизация стихий, сложившиеся в особую религиозную систему, привели к созданию первых алтарей, своеобразных скульптурных компози­ций, где роль сакрального монумента исполнял гигантский ка­мень, помещенный в центре расчищенной площади. Выделение священного места из хаоса дикой природы было важным шагом в художественном постижении действительности. В этих первых символических ландшафтах воплотился образ большого мира, отразилось представление о его величии. Но одновременно искус­ство совершает и новый шаг вперед. В жизнь мира оно включает жизнь человека.

Погребальная пластика - ханива, обнаруженная в грандиозных курганах племенных вождей III-VI веков н. э., не только мно­гообразна по сюжетам. Воспроизводя эскорт усопшего, его охра­ну, она фиксирует и классифицирует многие явления жизни, определяя их значимость в единой системе мироздания. Ее развитый пластический язык говорит о том, что скульптура на японской почве стала важным средством постижения действи­тельности. Ханива в известной мере предварила дальнейшие пути развития пластического мышления японского народа. Ясность и чистота скульптурных форм, способность к обобщению в трактов­ке лиц, поз, жестов, появление эмоциональности подготовили более сложное постижение духовной жизни человека, которое станет характерной чертой искусства уже на следующей истори­ческой стадии.

Наивысший период расцвета японской пластики, как и японской культуры в целом, приходится на средние века. Эпоха феодализ­ма в Японии, охватывающая время с VI по середину XIX столе­тия, распадается на целый ряд этапов. Но для развития японской скульптуры наиболее важными оказались лишь этапы раннего и развитого средневековья, условно совпадающие с принятой в японской историографии классификацией на периоды Асука, Нара, Хэйан и Камакура (VI-XIV века).

На протяжении VII-VIII веков японская скульптура переживает невиданный подъем. Это время ознаменовано становлением государственности и введением буддийской религии, оказавшей существенное воздействие не только на сложение общих идеологиче­ских основ новой формации, но и непосредственно на язык пла­стики. Восприятие буддизма содействовало сближению Японии со многими странами азиатского континента, вовлечению ее в орби­ту их цивилизации. Приобщаясь к культуре таких древних и раз­витых стран, как Китай, Индия, Корея, молодое японское госу­дарство впитало в себя огромную многовековую культурную тра­дицию Востока. Вместе с философскими догмами Япония вос­приняла и развитый пантеон буддийских божеств, утвердившийся на огромном пространстве азиатского материка.

Буддизм принес неведомое прошлому созерцательное мироощуще­ние, новую концепцию взаимодействия человека и природы. Скульптура с ее осязательной конкретностью, сообщающей воз­действию пластических образов особую убедительность, стала важным средством утверждения этой концепции. Впервые на японской почве образ божества получил выражение не только в природных формах, но и в формах антропоморфных. Впервые в искусство проникло и духовное начало, нашли свое пластическое выражение идеи милосердия, мудрости, созерцательного покоя и подвига.

Вместе с новыми образами из Индии (через Центральную Азию, Китай и Корею) пришла и разработанная буддийская иконогра­фия. Она представляла собой сложную систему условных обозна­чений, обладавших чрезвычайной емкостью. Для своего времени это был особый универсальный свод знаний. Позы, жесты, одеж­ды, прическа и атрибуты любого персонажа буддийского пантео­на - все имело в те времена важное смысловое значение, раскры­вало представления не только об особенностях того или иного божества, но и о взаимодействии природных начал. Незначитель­ный поворот ладоней менял сюжет, раскрывал новые грани обра­за. Одни и те же символы могли трактоваться и как элементы вселенной и как этические нормы. Установленные традицией правила предусматривали различное исполнение фигур бо­жеств - совершенного в своей гармонической отрешенности Будды, юных милосердных божеств-бодхисаттв, мудрецов, проповед­ников, добрых гениев, яростных охранителей веры.

На протяжении многих веков японская скульптура развивалась в рамках этого сложившегося на азиатском континенте иконогра­фического канона. Приемы ваяния, выработанные многими по­колениями мастеров разных стран, помогли средневековым япон­ским ваятелям, быстро миновав стадию ученичества, создать устойчивые художественные символы, воспринятые впоследствии и другими видами искусств. При этом чужие схемы и идеалы не оставались неизменными. Образные решения, сформировавшиеся на раннем этапе развития буддийского искусства, приобретали на японской почве неповторимый национальный облик, зачастую более волнующий и совершенный, чем породившие его образцы. История японской средневековой пластики - это история поисков собственного идеала красоты и мудрости.

В течение всего средневековья формируются стилистические качества скульптуры, складываются ее многочисленные жанры. Специфические социальные и природные условия, формирующийся в процессе исторического развития национальный психический склад - все это стимулировало поиски своеобразных путей в рус­ле местной культурной традиции.

Возможности развития японской пластики сравнительно с пласти­кой Китая и Кореи были более ограниченными. Скульптура Ки­тая и Кореи богаче тематически, многообразнее в своих видах. Это не только алтарные образы наземных буддийских комплек­сов, но и грандиозные рельефные циклы пещерных монастырей, монументы, высеченные в каменных скалах. В маленькой остров­ной стране, бедной камнем, но богатой лесом, пластический ге­ний народа воплотился в статуях, украшавших преимущественно деревянные храмы. Именно они стали объектом пристального внимания японских мастеров, приобретя особые качества вырази­тельности и совершенства.

Почти на всем протяжении средневековья для японцев было характерно фольклорное осмысление буддизма и восприятие его идей с чисто эстетических позиций. Статуи буддийских божеств воз­действовали на них больше в аспекте эмоциональном, чем фило­софском. Отсюда - особое внимание к обработке поверхности, к деталям, декоративным украшениям.

Форма средневековых японских статуй, как правило, компактна. Она находится в полном соответствии с их назначением, которое сводится к воссозданию некоего гармонического и совершенного начала, заложенного и в человеке и в природе. Японские статуи характеризует особая завершенность, даже замкнутость объема в сочетании с разнообразием и выразительностью жестов. В них нет ни чрезмерной телесности индийских статуй, ни линейной графичности - китайских.

Излюбленные материалы средневековой японской пластики - золоченые дерево и бронза, лак и раскрашенная глина. Свойственная японцам осязательная чуткость сказывается в их трактовке фак­туры - в совершенстве отделки шелковистой или бархатистой поверхности, в чистоте струящихся линий. Условная раскраска сообщает статуям, размещенным в полусумраке храмового ин­терьера, особую, как бы возвышенную праздничность.

Создаваемая одновременно с архитектурой и зачастую для определенного храма, скульптура и сама испытывала воздействие деревянного зодчества, чутко реагируя на все стилистические перемены. Она подчинялась законам тектоники здания, соответствовала полихромнои насыщенности его колорита, вторила природному окружению. Главная святыня храма - алтарь, на котором в стро­го иерархическом порядке размещались статуи богов буддийского пантеона. В его композиционном и декоративном решениях отра­жалась не только сложная система характерных для средневеко­вой Японии взглядов и представлений о гармоническом строении мира, но и преклонение перед его необъятностью и красотой.

Попытки отразить богатство и неисчерпаемое разнообразие мира средствами пластики были плодотворными далеко не на всех эта­пах средневековья. В процессе исторического развития японского государства по мере усложнения представлений о вселенной по­степенно преобразовывались и утрачивали свою былую вырази­тельность и значимость образы буддийского алтаря. Трансформа­ция религиозных идей, демократизация быта, развитие городской культуры привели к тому, что скульптура, сохранившая канони­зированный религиозный характер, перестала быть главным носи­телем идеалов времени. К XV веку она утратила свое ведущее значение в искусстве, но ее достижения обогатили другие области творчества, зачастую ею же порожденные.

На следующих этапах сохраненными оказались не каноны красоты, связанные с миром буддийских религиозных представлений и почти себя изжившие, а накопленные в течение веков познания, касающиеся тектоники и расположения предметов в пространст­ве, а также умение претворить в художественных образах зало­женные в самой природе качества. В этом смысле традиции япон­ской пластики оказались настолько гибкими и рациональными, что и поныне воспринимаются как некое откровение.

Между скульптурой сегодняшнего дня и скульптурой средневековой нет непосредственной преемственности, однако скульптура про­шлого содействовала воспитанию в народе особой композицион­ной и декоративной чуткости. Она проявляется в самых разнооб­разных, порою даже неожиданных сферах современной художест­венной деятельности людей: в искусстве оформления жилых и общественных интерьеров, в организации крупных парков и ми­ниатюрных ландшафтных садов, в пластической выразительности мизансцены и всего театрального действия. В создании любого японского ансамбля, понимаемого в самом широком смысле, все­гда ощущается не только замысел зодчего и глаз художника, но и рука ваятеля. Размышляя над организацией пространства горо­да, воздвигая мемориальные комплексы, продумывая перспектив­ное построение сада и расположение в нем деревьев и камней, японские мастера сегодняшнего дня, хотя и опосредованно, используют опыт прошлого, по-прежнему стремятся воссоздать в своих композициях образ большого мира.