Киевские саркофаги X-XII вв.

Принятие христианства приблизило Русь к культуре Византии, облегчило общение с другими христианскими государствами Европы, позволило легче воспринимать ценности античной образованности, хранительницей которых оставалась Византия.

Византийская империя, будучи прямой наследницей греко-римского мира и эллинистического Востока, оставалась в течение всего своего тысячелетнего существования центром своеобразной и блестящей культуры. Византийская культура поражала современников не только торжественной пышностью, но и внутренним благородством, изяществом форм, глубиной мысли. Вплоть до XII в. по уровню развития образованности, по напряженности духовной жизни и красочному сверканию материальной культуры Византия стояла бесспорно впереди всех стран средневековой Европы (См. кн. "История Византии" (в трех томах), М., 1967, т. II, стр. 226 - 236; т. III, стр. 325, 339-340).

Таким образом, принятие христианства стало для Руси несомненным значительным этапом в ее развитии. Конечно, при этом нужно иметь в виду, что "христианство нельзя противопоставлять язычеству, так как это только две формы, два различных по внешности проявления одной и той же первобытной идеологии" (См.: Б. А. Рыбаков, Киевская Русь. - В кн. "История СССР", т. I, M., 1966, стр. 501). При установлении единобожия исчезли многие боги, которые, возможно, были даже старше Перуна и восходили к племенным божествам докиевского периода. Изчезли (хотя далеко не сразу) и кровавые жертвоприношения людей и животных, ритуальные убийства жен и слуг на похоронах князя.

С принятием христианства к культу предков прибавилась вера во "второе пришествие" и в "воскресение из мертвых в день Страшного суда". Это неизбежно повлекло за собой отказ от трупосожжения, ибо, если тело сожжено, "душе некуда будет вернуться". Любопытно, что данным аргументом оперировали еще первые христианские общины в Риме, привлекая своих сторонников среди беднейшей части городского населения бесплатным погребением тела в катакомбах, что тогда при наивной вере в скорое "второе пришествие" имело огромное значение (См.: ф. Баумгартен, Ф. Поланд, Р. Вагнер, Эллинистическо-римская культура, Спб., 1914, стр. 590).

Наряду с тем, что у простого населения погребения курганного типа сохранялись до начала XIV в. (даже в Новгороде, Пскове и самом Киеве они бытовали еще в XI в. (См.: М. К. Каргер, Княжеское погребение XI века в Десятинной церкви. - КСИИМК, 1940, вып. IV, стр. 12-18)), людей все чаще хоронили по христианскому обряду. Погребения княжеской знати стали совершать по-гречески - в гробницах, саркофагах, каменных, кирпичных и деревянных, которые ставили или строили в подцерковье, а впоследствии иногда переносили в храмы.

Среди нескольких уцелевших в Киеве саркофагов, относимых к эпохе Киевской Руси X в., имеются два шиферных: один из них находится в Киевском Историческом музее Украинской ССР, другой, найденный в раскопах Десятинной церкви, - в Государственном архитектурно-историческом заповеднике "Софийский собор". Оба они представляют собой каменные ящики с прямыми стенками и крышкой, довольно примитивно изготовленные и не имеющие никаких знаков или рельефов. Отсутствие знака креста показывает, что в них погребали князей или дружинников еще до принятия христианства. Недаром устное предание связывает предположительно саркофаг, находящийся в Софийском соборе, с именем князя Святослава, убитого печенегами в 972 г. и бывшего еще язычником.

Три других саркофага, экспонированные в Софийском соборе, представляют не только исторический, но и несомненный художественный интерес. Первый из них - шиферный, также из Десятинной церкви - был найден Б. В. Фармаковским и Д. В. Милеевым в 1908 г. Покрывающий его орнамент и вся его композиция имеют ярко выраженный византийский характер. Возможно, что он был выполнен византийским мастером, работавшим в Киеве на строительстве Десятинной церкви. Сам материал - красный шифер (пирофилитовый сланец) добывался в Овруче; из него сделаны были многие архитектурно-декоративные детали в Десятинной церкви и в Софийском соборе (в последнем, например, имеются шиферные парапеты на хорах, с орнаментикой сходного типа). По мнению Н. А. Макаренко, а затем и В. Н. Лазарева, можно найти им аналогии и среди плит храма Софии в Охриде и водосвятного фиала лавры Афанасия на "Афоне, основанной в 60-х гг. X в., что также свидетельствует об участии греческих мастеров. Макаренко, описывая историю его нахождения, датирует этот саркофаг X-XI вв., связывая его происхождение с византийским влиянием, шедшим через Балканы (См.: М. А. Макаренко, Скульптура й рiзь6ярство Киiвськоi Pyci передмонгольських чаciв. - Сб. "Киiвськ збipники icтopii й археологii, побуту й мистецтва. Збipник перший", Киiв, 1931, стр. 46-52).

При раскопках на участке Десятинной церкви были обнаружены и мастерские - по обработке шиферных плит. М. К. Каргер считает, что уже в XI в. в Киеве были и русские мастера-камнерезы, изготовлявшие "многочисленные шиферные саркофаги для киевской знати, и среди них наряду с гладкостенными известны и саркофаги, сплошь покрытые барельефами, аналогичными тем, что украшают в Софийском соборе архитектурные детали из того же шифера" (М. К. Каргер, Древний Киев, т. I, М. -Л., 1948, стр. 472, табл. ХСУ).

Саркофаг представляет собой по композиции как бы жилище, дом, сложенный из семи скрепленных отдельных плит, крытый двускатной кровлей. Обработка рельефом его сторон различна: одна продольная сторона, предназначенная, очевидно, быть придвинутой к стене, украшена лишь шестью одинаковыми греческими крестами. Три из них приходятся на половинку крышки и три - соответственно - на боковую стенку. Лицевая же сторона саркофага богато украшена низким рельефом, так же как и покрывающая ее половинка крышки. На стенке чередуются три креста и три кипариса, будучи размещенными в шести одинаковых архитектурных арочках пояса. На крышке - четыре розетты, заключенные в переплетающиеся между собой ленты, образующие рамки всей композиции. Красота и логика рисунка крышки, его безукоризненная "каллиграфия", чувство пропорций при заполнении рельефом плоскости, изящество различных выпуклых и вогнутых лепестков в розеттах говорят о том, Что мастер был опытным и зрелым художником, а памятник этот предназначался для весьма почитаемого в княжестве лица. Автор монографии о Софийском соборе Н. И. Кресальный пишет: "...отдельные исследователи полагают, что в этом саркофаге якобы была похоронена великая княгиня Ольга" (Н. И. Кресальный, Софийский заповедник в Киеве, Киев, 1960, стр. 260). Действительно, в саркофаге был обнаружен женский костяк. Однако, по летописным данным, Ольга, умершая в 969 г., была положена во "гроб камен, мал", в котором "наверху гроба оконце сотворено", дабы можно было лицезреть благоверную княгиню (Цит. по кн.: К. В. Шероцкий, Киев. Путеводитель, Киев, 1917, стр 87), а в этом саркофаге никакого "оконца" нет, да и назвать его маленьким вряд ли возможно. Между тем известно, что при раскопках в Десятинной церкви, проводимых М. К. Каргером в 1939 г., было обнаружено несколько погребений, что соответствует и летописным данным, утверждавшим, что Десятинная церковь с самого начала стала великокняжеской усыпальницей. Еще сам Владимир I перенес туда гробницу своей бабки княгини Ольги; затем в 1011 г. там была погребена одна из его жен - великая княгиня Анна, родом византийская царевна; в 1015 г. также в Десятинной церкви, рядом с Анной, был погребен в "корсту мороморяну" (то есть в мраморном гробу) и сам Владимир, а в 1078 г. в Десятинной же церкви поместили гроб князя Изяслава Ярославича. Там же находились гробницы умерших язычниками, но по воле Ярослава окрещенных посмертно в 1044 г. князей Ярополка и Олега Святославичей - братьев его отца, Владимира I (См.: М. К. Каргер, К вопросу о саркофагax князя Владимира и Анны. - КСИИМК, М. -Л., 1940, вып. VII, стр. 76-80).

Неизвестный мастер. 'Саркофаг княгини Ольги' X век. Шифер. Киев, Софийский собор

М. К. Каргер в указанной работе сообщает, что поиски гробницы Владимира I "Святого" велись духовенством еще со времен митрополита Петра Могилы в XVII в. Ссылаясь на Н. М. Карамзина, он пишет, что во второй половине XVIII в. при очередных восстановительных работах в Десятинной церкви каменщики открыли "две мраморные доски, подобные той, которою закрыта Ярославова гробница в Софийском храме [...] но памятники опять засыпали землей". Вслед за тем в XIX в. разные лица, проводившие раскопки на территории Десятинной церкви, натыкались на эти или, может быть, другие гробницы, часто упоминая "фигурную гробовую крышку из белого мрамора". Сам М. К. Каргер при раскопках обнаружил целый ряд обломков мраморного саркофага с фрагментами рельефов, изображающих греческие кресты, розетты, венок из остроконечных листьев и вьющийся стебель плюща с сердцевидным листком на конце. Вспоминая саркофаг Ярослава, М. К. Каргер говорит: "Техника резьбы по мрамору и самый материал обоих саркофагов обнаруживают ближайшее сходство" (Там же).

Таким образом, украшенных рельефами мраморных гробниц было несколько даже в одной Десятинной церкви, но дошли до нас лишь весьма немногие остатки того большого и разнообразного по материалу искусства, которое нашло себе применение и успешно развивалось в Киевской Руси.

Самым значительным памятником среди киевских саркофагов справедливо считается мраморный саркофаг великого князя Ярослава Мудрого (978-1054), в княжение которого продолжался и достиг своей высшей точки расцвет Киевской Руси. Создание этого саркофага, нам кажется, следует отнести также к периоду X-XI вв. (По вопросу о датировке саркофага Ярослава Мудрого существуют различные мнения. Среди киевских ученых господствующим стало мнение Н. А. Макаренко, занимавшегося этим памятником еще в конце 1920-х гг. и считавшего, что саркофаг византийской работы и относится к VI в., в крайнем случае к началу VII в. (указ. соч., стр. 71). Присоединяется к нему и С. А. Высоцкий, также опубликовавший статью, посвященную втому памятнику ("Про дослiдження та первiсне мicце саркофага Ярослава Мудрого в Киiвськiй Софii". - В сб. "Слов'яно-руськi старожитноcтi, Киiв, 1969). Повторяет вту же мысль, еще далее отодвигая вглубь до V-VI вв. датировку саркофага, и Г. Н. Логвин в своем альбоме "София Киевская" (изд. "Мистецтво", Киев, 1971, стр. 47). Однако еще двадцать лет назад В. Н. Лазарев писал, что "было бы неверно рассматривать саркофаг, как раннехристианскую работу и датировать его V-VI вв." ("Живопись и скульптура Киевской Руси". - В кн. "История русского искусства", т. I, стр. 190). Проводивший на территории Десятинной церкви капитальные раскопки М. К. Каргер нашел ряд обломков другого мраморного саркофага с рельефами. Обломки вти вряд ли могут быть старше X-XI вв. ("К вопросу о саркофагах князя Владимира и Анны". - КСИИМК, М. -Л., вып. VII, 1940, стр. 76-80). Ознакомившись с аргументами Н. А. Макаренко и просмотрев большинство иллюстраций, на которые, как на аналогии, он ссылался при датировке Ярославова саркофага, мы все же вынуждены признать, что суждения о стиле рельефов втого памятника были в ряде случаев слишком общими и что приводимые им аналогии, специфика византийскою искусства ваяния между VI и X вв. заставляют пересмотреть предлагаемые им даты создания саркофага Ярослава. На наш взгляд, он создан, несомненно, в послеиконоборческий период, то есть не старше X-XI вв).

Изучение саркофага началось давно, но до сих пор его история таит в себе много загадок, привлекая внимание археологов и искусствоведов. Сам саркофаг является интереснейшим художественным образцом монументального рельефа. По своей форме он типично византийский, построенный как жилище или античный храм под двускатной кровлей, углы которой украшены четырьмя акротериями. Высечен он из цельной глыбы белого полированного проконесского мрамора с серовато-голубыми горизонтальными прожилками. По наружному обмеру длина его 2,36 м; ширина 1,22 м; высота с крышкой 1,81 м (См.: Н. И. Кресальный, указ. соч., стр. 261-262). Также из цельной глыбы высечена и его крышка. Плоскости саркофага, за исключением южной боковой стенки, обильно украшены барельефным орнаментом отличного рисунка, в который включены греческие кресты, хризмы, венки, розетты, кипарисы, пальмовые ветви, виноградные лозы и гроздья, а также птицы и рыбы. Все это, действительно, близко по стилю к упоминавшемуся шиферному "саркофагу Ольги" и носит характерный для византийского искусства христианско-символический смысл.

Неизвестный мастер. Саркофаг Ярослава Мудрого XI век. Мрамор. Киев, Софийский собор

Кресты, венки и кипарисы связаны с раннехристианскими погребальными мотивами, известными еще по росписям римских катакомб; пальмовые ветви - знаки прославления заслуг умершего; птицы, сидящие на деревьях возле четырехугольных "бассейнов", являют собой образ душ верующих, утоляющих духовную жажду из живоносного источника веры; виноградная лоза, обвивающая крест на центральной части композиции северной половины крышки, - аллегория самого Христа, говорившего ученикам: "Я - есмь истинная виноградная лоза, а вы - ветви[...] Отец мой - виноградарь..." (Евангелие от Иоанна, гл. 15, ст. 1 и 5). Также с Христом связаны и рыбы: во-первых, по известной евангельской сцене насыщения толпы пятью хлебами и двумя рыбами; во-вторых, рыбы по-гречески iχθνς; это слово состоит из начальных букв в словах "Иисус Христос Царь Иудейский" - надписи, согласно евангельской легенде, прибитой к кресту над распятым Христом и обозначавшей его вину, за которую он был распят как самозванец. Греческие буквы, помещенные с обеих сторон крышки, также означают имя Иисуса Христа, формулу "свет Христов просвещает всех", а также греческое слово "Ника" (См.: И. Толстой и Н. Кондаков, Русские древности в памятниках искусства, вып. 4, Спб., 1891, стр. 161-162), то есть победа (подразумевается победа христианства, которую в эпоху утверждения новой религиозной доктрины было принято подчеркивать и провозглашать).

Неизвестный мастер. Саркофаг Ярослава Мудрого XI век. Мрамор. Киев, Софийский собор

Другая, южная половинка крышки вся покрыта еще более низким рельефным орнаментом, однако не графичным, а мягким. Этот рельеф типа плетенки из двух лент, очень своеобразный, словно воплощающий бесконечность, не имеющий ни начала, ни конца, хочется сказать - математически безукоризненный по композиционному расчету всех поворотов и переплетений, обрамляет два так называемых "процветших" креста. Такая композиция креста знаменует "древо жизни", по аналогии с библейским "процветшим жезлом" первосвященника Аарона - брата Моисея.

Мотив "процветшего креста", из нижнего конца которого растут "ветви жизни", был распространен очень рано не только в Византии, но и в христианизированном Закавказье у армян и грузин, так как византийские изобразительные мотивы кочевали по всему христианскому Востоку. Классическое изображение такого креста есть на Корсунских вратах XI в. в приделе Рождества Богородицы в Новгородской Софии (Бронзовые врата XI в. византийской работы, подаренные Новгороду Ярославом Мудрым. См.: Ю. И. Никитина, Софийский собор, Л., 1967, стр. 15-16). По краям крышки саркофага, вокруг прямоугольных "бассейнов", красиво завиваются пальмовые ветви. Нижняя южная стенка не имеет рельефов, на ней лишь сверху имеется разметка фрагментов плетенки (возможно, часть рельефа сбита).

Неизвестный мастер. Саркофаг Ярослава Мудрого XI век. Мрамор. Киев, Софийский собор

Торцевые стороны крышки саркофага, играющие как бы роль фронтона всей композиции, имеют идентичные изображения хризмы, помещенной в венке, и двух вьющихся змееподобных стеблей с сердцевидными завершениями, связующих центральный венок с крестами на акротериях. Но кресты в окружении кипарисов на нижних торцевых частях несколько отличаются по мотивам; в одном случае вокруг креста изображены стилизованные виноградные ветви, в другом - ветви пальмы, также пальмовые ветви поддерживают "процветшие кресты" на боковых гранях акротериев. Подобные мотивы есть и в композиции торцевой части шиферного саркофага, приписываемого княгине Ольге.

Мастерство, с которым выполнены эти рельефы, до сих пор поражает своим вкусом, композиционной слаженностью, тонким пониманием замысла и техническим совершенством исполнения. Это поистине царские гробницы. Их авторы были крупными мастерами, возможно, видевшими все разнообразие форм и орнаментов византийских гробниц.

В Софийском соборе в Михайловском приделе был найден еще один мраморный саркофаг, пустой, без крышки и значительно меньших размеров. По сообщению Н. И. Кресального, ссылающегося на П. И. Лебединцева (См.: Н. И. Кресальный, указ. соч., стр. 262), в этом саркофаге мог быть погребен в 1125 г. великий князь Владимир Мономах. Его продольные стены украшают кресты, хризма и змееобразные растительные орнаменты более упрощенного типа; характер рельефа приближается к резьбе на одной из шиферных плит парапета на хорах собора, а также почти тождествен рельефу на обратной стороне мраморной спинки митрополичьего кресла (См. там же, стр. 137, 138, 262), высеченной, по-видимому, из части бывшего саркофага, так как теперь рельеф повернут боком.

Художественное качество декора этого саркофага, выполненного, по-видимому, из того же мрамора, что и саркофаг Ярослава, относительно невысоко.