III. "Дерзновению подобно"

Ни одна самая совершенная репродукция не в состоянии полностью передать то непосредственное ощущение, которое мы получаем от произведения искусства, будь то живописное полотно или статуя. Каждая фотография в той или иной степени искажает подлинник. Плоскостное изображение не позволяет судить об объеме вещи. А ведь только восприятие объема позволяет зрителю по-настоящему увидеть и оценить скульптуру.

Нам не дано увидеть "Сады Семирамиды", Зевса Олимпийского, сотворенного Фидием, Колосса Родосского - изображавшего бога солнца. Эти произведения, как и другие из числа "семи чудес света", уже давно стали только прекрасной легендой.

Я знаю, что далеко не всем моим читателям удастся побывать в Италии и увидеть в оригинале "Давида" и "Моисея" Микельанджело, его фреску "Страшный суд" в Сикстинской капелле и многие другие замечательные произведения, которые могли бы значительно пополнить число "чудес света". В таких случаях надо быть благодарным и репродукциям. Но как хотелось бы мне, чтобы все советские люди, интересующиеся искусством, увидели бы "Медный всадник" - выдающийся шедевр мирового искусства.

Э. М. Фальконе. Памятник Петру I ('Медный всадник'). 1766-1782 гг. Бронза, гранит Ленинград, площадь Декабристов

Этот памятник воспет Александром Пушкиным. Силуэт "Медного всадника" неразрывно связан с Ленинградом, со славой Родины. Достаточно только представить вдохновенный монумент, как сразу перед нами возникает величественный облик одного из прекраснейших городов мира, красоту которого советский народ отстоял в Отечественной войне и, несомненно, сохранит и преумножит в дальнейшем.

И вот мы на берегу Невы. Уже сколько десятилетий несется вскачь по крутой скале этот всадник, созданный гениальным французским ваятелем Этьенном Морисом Фальконе. Этим своим творением скульптор увековечил не только образ Петра, но выразил нечто большее: дерзновение и пафос молодой России.

Мы отдаем должное личности Петра, хорошо знаем все то, что он сделал для процветания России, но когда теперь в городе Ленина мы смотрим на этот памятник, думаем не только о Петре I как об основателе "Северной Пальмиры", а видим перед собой образ человека, одухотворенного стремлением к подвигу, преодолению всех и всяческих преград.

"Мой царь не держит никакого жезла; он простирает свою благодетельную десницу над объезжаемою им страной. Он поднимается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, это эмблема побежденных им трудностей", - так писал о своем замысле Фальконе.

Этот памятник напоминает не только об истории. Он перекликается и с нашей современностью.

Рука "Медного всадника" устремлена и в будущее, утверждая смелость, порыв и дерзания!

Только обладая большим мастерством, скульптор мог достичь того, что его памятник впечатляющ со всех сторон, и издали и вблизи. Всегда в нем видишь что-то новое и неповторимое. Он манит к себе, когда над ним легкая пелена тумана и в вечерние сумерки. Он прекрасен в сиянии лучей солнца.

Монумент Фальконе, кажется мне, трудно рассматривать по частям, по деталям, - так все одухотворено в нем и устремлено во имя высокой идеи.

"Гений всеразрушительный и всесозидающий" - так назвал А. С. Пушкин Петра I. Именно так понимал и Фальконе образ человека, которого он увековечил.

С 1766 года по 1778 французский скульптор жил в России, работая над "Медным всадником". О чувствах и думах Фальконе ярко говорят его письма к Екатерине II. Ваятель не желал идти на поводу у царедворцев, требовавших, чтобы будущий памятник был прежде всего традиционным и пышным произведением в духе аллегорической парадной помпезности.

Фальконе последовательно отстаивал не только проект памятника, но и свое понимание исторической судьбы России. Много произведений создал французский скульптор за свою жизнь. Статуэтки из севрского фарфора принесли ему хорошую репутацию, но как далеко еще было ему до мировой славы. Фальконе двигало стремление взойти на вершину искусства и быть достойным взора потомков. У себя на родине он сотворил очаровательную скульптурную группу на традиционную тему: "Пигмалион и Галатея". Но свою "Галатею" Фальконе нашел в холодной и строгой русской столице, навечно соединив с ней свое имя.

Фальконе был не только выдающимся скульптором, но и одним из немногих теоретиков скульптуры.

"...Сколько же ума он должен вложить в свои средства, чтобы привлечь внимание! А чтобы приковать это внимание - какую точность, какую правдивость, какое изысканное выражение должен он вложить в свои произведения!" - так писал Фальконе о мастерстве скульптора.

Он привез с собой из Франции в Петербург зарисовки и слепки наиболее выдающихся конных статуй Европы. Фальконе в совершенстве изучил знаменитый конный памятник императору Марку Аврелию, установленный в Риме перед Капитолием. Он опирался на традиционный опыт и большие знания. С каким упорством и вдохновением искал Фальконе естественную позу для своего коня! Он делал сотни зарисовок, изучал быстрый галоп лучших арабских скакунов. Его натурщиком был отличный всадник, своей фигурой напоминавший Петра I. Из всех возможных решений Фальконе избрал самое трудное. Сколько было сделано им математических вычислений, чтобы найти точку опоры коня и надежно укрепить его на необычайном постаменте!

"Опыт - великий и настоящий учитель в подобных делах", - говорил Фальконе. Но он всем своим сердцем отвергал путь подражательства и не соглашался в постановке своего коня подражать "той лошади, на которой сидит римский император или всякий иной".

Фальконе помогла собственная фантазия, подкрепленная точным расчетом. Скакуна, поднявшего передние ноги, "удерживает" на скале бронзовый хвост и змея, извивающаяся под копытами. Змея не только поддерживает статую; она органически вошла в композицию памятника, как убедительный символ "всех зол", противостоящих Петру.

Этот всадник никогда не носил простого одеяния, в котором изобразил его скульптор. Но простая тога, заменившая мундир, еще больше помогает видеть в образе только основное.

Одна трудность преодолевалась за другой. Но самым трудным для Фальконе была работа над портретным сходством. Здесь скульптору помогла его девятнадцатилетняя соотечественница, ученица и будущая невестка, Мария-Анна Колло. Созданные ею скульптурные портреты Петра великолепны.

Голова "Медного всадника" как нельзя лучше воплотила все то, чего добивался скульптор: здесь и воля и вдохновение. Голова Петра, увенчанная венком, дана в ритме движения, пронизывающего весь монумент, начиная от шероховатости скалы и копыт скакуна. Лицо всадника выражает неукротимую волю человека. Останавливая на краю крутой скалы вздыбленного горячего коня, он словно покоряет буйную стихию.

Памятник "привязан" скульптором не только к архитектуре города, но и к ветрам, небу и морю.

Фальконе уехал из Петербурга, так и не дождавшись "последнего акта" - той минуты, когда спадет покрывало с установленного на века изваяния. Памятник Петру I был открыт только через четыре года после отъезда Фальконе.

Свершая свой скульптурный подвиг, Фальконе преодолевал труднейшие для того времени технические задачи. Он изучил литейное дело и руководил отливкой.

Во время основной отливки в мастерской произошел пожар: хлынул расплавленный металл, загорелся пол. Это грозило несчастьем. Могла погибнуть форма. Но находчивость артиллерийского литейщика Михаила Хайлова предупредила катастрофу.

Знаменательна история гранитной скалы, ставшей подножием "Медного всадника". О доставке этого валуна в Петербург по земле и воде писалось во всех европейских газетах. Когда-то в эту скалу ударила молния, поэтому и прозвали ее в народе "камень-гром". По земле "камень-гром" катили руками сотни людей с помощью канатов и медных шаров, которые то и дело расплющивались во время движения.

Когда скала была водворена на берег Невы, в честь доставки "камень-грома" была выбита медаль с надписью: "Дерзновению подобно".

Эти слова с полным правом могут быть девизом "Медного всадника".

Грандиозный памятник, поставленный в столице государства, оказал благотворное влияние на дальнейшее развитие русской скульптуры.

Трудами выдающихся зодчих и ваятелей Ленинград за сравнительно короткий срок стал одним из красивейших городов мира.

Много новых выдающихся памятников было воздвигнуто в Ленинграде вслед за "Медным всадником" и, как правильно делали самые первоклассные мастера, равняясь на Фальконе.

Русский скульптор Федор Гордеев принимал участие в создании "Медного всадника", исполнив для него фигуру змеи. Многие тогдашние скульпторы были свидетелями ревностного и возвышенного служения Фальконе искусству.

Федот Шубин в основу своей замечательной статуи Екатерины II положил эскиз Фальконе.

"Медный всадник" связан духовным родством и с Пушкиным и с поэзией Блока; он не раз звучал и в русской музыке. Недаром так бережно оберегали этот монумент советские люди в дни героической обороны Ленинграда.

...Русская скульптура позже других искусств вышла на простор общественной жизни. Церковные круги видели в скульптуре что-то зазорное, приравнивая статуи к языческим "истуканам".

Так сложилось, что в древнем нашем искусстве не было скульпторов, равносильных гению живописцев Андрея Рублева и Дионисия.

Истоки русской скульптуры надо искать в труде безыменных косторезов и резчиков по дереву, украшавших самобытным и причудливым узором терема и избы.

Отечественная скульптура как-то сразу возмужала к концу XVIII века, взяв блестящий разбег в творчестве таких мастеров, как Федот Шубин и Михаил Козловский.

Шубин создал целую галерею, изумительную по своей чеканной форме и простоте, бюстов государственных деятелей своего времени. Уверенная рука, тонкий вкус сочетались в его работах с углубленной портретной характеристикой, обобщавшей в себе целую биографию человека.

В изваяниях Козловского нас покоряет приподнятость, высокая пластичность, нежность, стремление к яркой образности.

Крупнейшее создание скульптора - памятник Суворову на Марсовом поле в Ленинграде. Козловский изобразил полководца в образе мифологического бога войны Марса. Аллегория здесь не навязчива. Она прославляет исторические победы, которым дивился весь мир. Статуя необычайно стройна и ритмична, овеяна молодостью. Монумент воспевает отвагу и доблесть.

При всем различии дарований Шубин и Козловский были основоположниками русской скульптуры. За ними следовала целая плеяда блестящих мастеров. Я не буду перечислять их имена, так как сейчас мне хочется только наметить главную линию развития родной скульптуры.

На памятнике Михаилу Козловскому, выполненному его учениками - скульптором Василием Демут-Малиновским и Николаем Пименовым, - изображен на одной стороне портрет Козловского, на другой - Гений смерти. Надпись на памятнике гласит:

Под камнем сим почиет
Ревнитель Фидиев, российский Буонарот.

Имена Фидия и Микельанджело на памятнике русского скульптора! Дух античности и Возрождения, глубоко усвоенный русскими мастерами, способствовал раскрытию самобытных черт русской скульптуры.

Как трогательно осознавать, что будущее русской скульптуры благословил и Александр Пушкин!

В 1836 году на выставке Академии художеств были выставлены на соискание высшей академической премии работы молодых скульпторов Николая Пименова и Александра Логановского.

В отличие от многих академических фигур эти произведения не были связаны с мифологией. Они рассказывали о том, как молодые парни играют в русские народные игры.

Н. Пименов. Парень, играющий в бабки. 1836 г. Гипс. Ленинград, Государственный Русский музей

Когда Пушкин увидел группу Пименова "Парень, играющий в бабки", поэт воскликнул: "Слава богу, наконец и скульптура в России явилась народная!" Пушкин пожал руку молодого скульптора, назвал его собратом и, вынув записную книжку, тут же написал:

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
   Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.
Вот уж прицелился... прочь! раздайся, народ любопытный,
   Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Листок с этими стихами Пушкин вручил скульптору, снова пожал ему руку и пригласил к себе.

Об этой встрече с великим поэтом Николай Пименов всегда рассказывал как о самом выдающемся событии своей жизни. Он вспоминал о том, как у Пушкина, когда он пожимал обеими руками его руку, на глазах от волнения выступили слезы...

По поводу статуи Логановского "Парень, играющий в свайку" Пушкин также написал экспромт:

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,
   Строен, легок и могуч, - тешится быстрой игрой!
Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,
   Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

В скромных еще достижениях молодых скульпторов А. С. Пушкин оценил прежде всего их близость к русской действительности.

"Вот и товарищ тебе, дискобол!" Наши мастера и в Риме и в Греции с упоением изучали великие образцы. Они упражнялись в копировании великих изваяний, но не для того, чтобы остаться только подражателями. Они страстно желали выдвинуть на арену мировой культуры такое новое явление, как русская скульптура.

Это был целеустремленный путь к простоте, к большой теме, к народности и патриотизму.

Примечательно, что среди выдающихся творцов русской скульптуры многие были людьми самого простого происхождения.

С Севера, с Холмогор пришел в столицу Федот Шубин; деревенский косторез, он не только "из россов первый здесь в плоть камень претворял", но "сей наш Пигмалион" стал профессором Петербургской Академии трех знатнейших художеств.

Отец Михаила Козловского служил в военно-морском флоте "трубачевским мастером".

Борис Орловский, пока помещик не дал ему вольную, был крепостным.

Александр Опекушин - сын крепостного.

Достаточно взглянуть на памятник Ивана Мартоса Минину и Пожарскому в Москве, чтобы понять народную сущность русской скульптуры.

Памятник на Красной площади не так уж велик по своим размерам, но он монументален своей выразительностью, гражданским пафосом и строгой простотой. Кажется, что этот памятник ровесник Кремлю, так слился он с исторически сложившимся ансамблем Красной площади. Но только в этом году исполнилось 140 лет, как памятник русским патриотам воздвигнут в городе, история которого исчисляется восемью веками.

Даже трудно поверить, что это был первый памятник, сооруженный в Москве.

Благородный стиль, исключающий вычурность и парадность, убедительность и правда не всегда одерживали одну победу за другой, но именно эти черты определяют лучшие достижения русской скульптуры.

Памятник Кутузову у Казанского собора, изваянный Борисом Орловским, и памятник И. Крылову с изображением животных - персонажей басен - работы Петра Клодта в Ленинграде, и скромный московский "Первопечатник" Сергея Волнухина - очень разные произведения. Но их объединяет стремление познать историю и характер своего народа. Это поистине народные статуи, отмеченные большой душевностью. В этом их суть, в этом и основная традиция русской скульптуры.

Пушкин воздвиг себе нерукотворный памятник, который "вознесся выше" Александрийского столпа - величайшей гранитной монолитной колонны на Дворцовой площади в Ленинграде. Но, кроме "нерукотворного памятника", как дорог всем, кто любит Пушкина любовью совершенно исключительной, памятник Пушкину, отлитый из бронзы, в Москве.

В сознание многих людей Пушкин вошел именно таким, каким изобразил его скульптор Александр Опекушин.

А. Опекушин. Памятник А. С. Пушкину. 1880 г. Бронза, гранит. Москва, Пушкинская площадь

Открытие этого памятника в 1880 году было огромным событием в культурной жизни России.

"...Сияй же, как он, благородный медный лик, воздвигнутый в самом сердце древней столицы, и гласи грядущим поколениям о нашем праве называться великим народом потому, что среди этого народа родился, в ряду других великих, и такой человек! И как о Шекспире было сказано, что всякий, вновь выучившийся грамоте, неизбежно становится его новым чтецом, так и мы будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком!" - говорил И. С. Тургенев на открытии памятника Пушкину в Москве.

Люди всех национальностей Советского Союза и всего мира с любовью кладут скромные цветы к постаменту памятника Пушкину.

"И в бронзе выкованной славы" звучат пророческие пушкинские стихи.

Поэт стоит задумчивый, чуть опустив голову, прижав руку к груди.

Монумент обращен к солнцу.